Виталий Суслин действительно любит человека, но без пошловатой жалости к «маленьким людям» из школьных учебников по литературе. Его взгляд не столько про сочувствие, сколько про принятие: здесь никто не кажется «отрицательным» героем.
При всей узнаваемости, тут все как будто впервые. Ярлык постмодерниста легко цепляется к новому Альмодовару, но плохо держится. Создаваемые им копии не вступают в диалог с оригиналами, не комментируют, а просто вписываются в интерьер или гардероб. У...
Рёлер вызывает уважение тем, что не корректирует оптику в соответствии с новыми правилами — все неудобные подробности сексуальной и профессиональной жизни своего героя он показывает откровенно, не спеша осуждать своего героя.
Помимо прочего, фильм становится памятником повальному, но весьма кратковременному увлечению брейк-дансом, молочной прелести школьницы Насти Немоляевой и нетленному актерскому дару режиссера Владимира Меньшова с его гениальным монологом о...
Самое здесь удивительное — полное отсутствие моральной оценки. Рассказывая про острые вопросы, Файт принципиально сглаживает углы, заливает кадр мягким теплым светом, берет очаровательного Бурляева на роль безответственного дурака.
Снимаю шляпу перед огромной исследовательской работой, проделанной режиссером, но Платонов все же был писателем интуиции и нутра. Это не заслонялось его начитанностью. Он не был книжником. А фильм книжный.
Алкоголь, по Винтербергу, несет в себе известную кальвинистскую строгость. Слишком многое предопределено, и человеку воспоминания не стать человеком надежды, хоть он залейся.
Главное, что фиксирует кино, — трансформация семьи. Но в отличие от уже устоявшихся трансформаций Коппола фиксирует новую: семья — центр усталости и скуки.
У циркового балагана репертуар небогатый. Сломанная марионетка кричит, что больше жить не хочет. Но в ночной треск цикад вдруг вторгается музыка. «Мы идем домой, правда, я не знаю, как мы туда попадем!» — поют бродячие музыканты, которые всегда...
Пока не наступил теперь уже его день рождения, и земная твердь, помалкивавшая эти годы, снова не издала характерный, в том же ритме «бум-бумбум-бумбум-бум».
Он регулярно пробирался в зону катастрофы, зарабатывая репутацию безумца и провоцируя у окружающих все менее вежливое недоумение.
А затем — трупы непонятно кем и зачем повешенных в подвале кошек. Обидно, что лежащая как будто на поверхности мысль, сложив два и два, оживить не только людей, но и зверей
Без внимания оставлено и свойственное оригинальной картине людоедское чувство юмора
Все потому, что одному из оставшихся в доме друзей попался на глаза фолиант, где, в числе прочего, присутствует заклинание «Конда, Мандоса, Мистрата, Конда», пробуждающее покойников.
Комментарии